Невеста - Страница 116

К оглавлению

116

Кажется, он приходил к этому дереву раньше. Когда? Он не помнил.

Ночью снилась Эйо.

Эйо означает Радость.

Оден не забыл.

То, что с Оденом не все ладно, Виттар понял сразу.

Он был здоров. Физически. Шрамов и то почти не осталось.

Вот только…

— Ты же не ожидал, что он вернется прежним, — Стальной Король повернул шахматный столик и задумчиво склонился над парой пешек, готовых сойтись в бескровном, но яростном бою. — Он и так в гораздо лучшем состоянии, чем можно было надеяться.

Это правда.

И королевский доктор, к постоянному присутствию которого в доме Виттар почти начал привыкать, уверил, что опасности нет. Раны телесные затянулись, а разум… разуму требуется куда как больше времени. И маленькие странности — невысокая цена за то, что Оден жив.

Вот только странности не исчезали, напротив, день ото дня становилось хуже. Его рассеянность, которой за Оденом прежде никогда не замечалось, росла. И теперь он замолкал на половине фразы, а потом не мог вспомнить, что собирался сказать и вообще терял нить беседы. Смотрел удивленно, порой словно выбирался из какого-то затянувшегося муторного сна, но лишь затем, чтобы спросить о девчонке.

Кажется, Оден вовсе не понимал, где находится.

И постоянно мерз.

Он садился у камина — Виттар приказал разжигать, несмотря на жару — смотрел в огонь, бросал какую-то фразу, смысл которой был непонятен Виттару, и ждал ответа. Причем, не имело значения, что именно ответить, Оден кивал и отворачивался.

А однажды вдруг сунул руку в пламя.

— Ярко выраженная декомпенсация, — сказал королевский доктор, обрабатывая ожоги, к счастью, неглубокие. Оден если и чувствовал боль, то никак это не демонстрировал. — Боюсь, я несколько поспешил назвать вашего брата здоровым. Со временем состояние будет усугубляться.

Он оказался прав. Той же ночью Оден выбрался из дома. Ушел недалеко, до ближайшего вяза, у корней которого устроился.

Этот побег стал первым.

И Виттар смирился, лишь приказал принести к дереву плед и корзину с едой. Присматривать. Не приближаться. Не мешать.

Оказалось, этого недостаточно.

— Надеюсь, вы осознаете, что ему нужна помощь иного рода, — теперь королевский доктор раздражал каким-то откровенным любопытством. И Одену он не нравился.

— Какого?

— Для начала попробуем мягкие меры…

Мутное успокоительное в стеклянной бутыли. Его пытались подмешивать в еду, но Оден от еды отказывался. Так появились мерная рюмка и ложка на длинном черенке, которой полагалось кормить пациента. Оден принимал лекарство безропотно. И сбегать перестал.

Он засыпал в комнате. Просыпался.

Пил успокоительное и погружался в полудрему, из которой его не получалось вытряхнуть. Однажды он поднял руку, точно пытался защититься от Виттара или доктора — осталось непонятным, и этот непроизвольный жест заставил Виттара отказаться от лекарства.

— Вы допускаете ошибку, — доктор не настаивал, но скорее делал пометку, и в голове, и в своем блокноте, с которым не расставался. — Пытаетесь найти разум там, где его нет. Я понимаю, что вам состояние вашего брата видится уникальным, но в моем заведении десятки подобных… пациентов. Им нужна не жалость, а лечение.

Оден вновь сбежал.

А еще через день он обнаружился в музыкальной комнате, сел в углу, рядом с камином, ноги вытянул и слушал, как Тора играет… ему и раньше нравилась ее музыка, еще когда он не разучился разговаривать.

Декомпенсация, значит?

Виттар ничего не смыслит в медицине, но…

Был доклад. И протокол допроса, где Оден вполне связно изъяснялся. Были показания наместника, и того старосты, у которого Оден провел несколько дней. И никто из тех, кому довелось встречаться с ним, не заметил и тени ненормальности.

Напротив, все сходились на том, что Оден полностью отдает отчет в своих действиях.

Тогда виновата разведка?

Или…

Рисунки на рисовой бумаге, которая хранилась в кабинете, и не понятно, как и когда Оден добрался до нее. Бумаги не жалко, если ему нужно, пусть рисует. Спирали. И снова. И раз за разом…

— Чем дальше вы тянете с решением, тем хуже ему становится, — эти рисунки вполне укладывались в картину болезни, уже созданную доктором. Он больше не проявлял любопытства, скорее уж откровенно скучал и сдерживал раздражение. Ему наскучило поместье, и неудобный пациент, а паче того — сам Виттар с его недоверием. — Болезнь уже в той стадии, когда не обойтись без жестких мер. Но ледяные ванны и электротерапия дают неплохие результаты.

— Что?

Доктор сбил с белоснежной манжеты пылинку. Пояснял нехотя, сквозь стиснутые зубы, всем видом давая понять, что тратит драгоценное время попусту.

Исключительно по просьбе Короля.

— Мне доводилось работать с пациентами, которые, подобно вашему брату, перенесли пытки. И тревожное расстройство — весьма и весьма частое последствие. Да, бывает, что оно проявляется не сразу. Но единожды проявившись, уже не пройдет само собой. Вашему брату не помогут музыкальные экзерсисы и прогулки на свежем воздухе. Ему необходимо лечение, а не…

— И в чем будет заключаться это лечение?

— В воздействии электрического тока на отдельные зоны мозга. Поверьте, методика столь же уникальна, сколь эффективна. Мне удалось добиться стойкой ремиссии у многих пациентов!

— К ним возвращался разум?

— К сожалению, это пока мне не подвластно. Но они успокаивались и становились послушны.

Виттару не нужно, чтобы брат был послушен.

Он лишь хотел понять, что с ним происходит. И кто в этом виноват.

116